Дней десять назад обнаружил на сайте украинского еженедельника «Новое время» (отличный журнал, между прочим — не верите, зайдите на сайт nv.ua) заметку, в которой сделана попытка – на фоне трескучей кремлевской бравады об извечной непобедимости русского оружия — составить своеобразный рейтинг крупнейших военных неудач в российской/советской истории.

Авторы включили в этот список поражение России в Крымской войне 1853-1856 гг., Цусиму, “зимнюю войну» 1939-40 гг. с Финляндией, страшную мясорубку подо Ржевом в 1942-43 гг., провальную попытку штурмовать Грозный в канун 1995 года, наконец, самый великий миф советской военной истории, согласно которому Красная Армия родилась в боях с отрядами германской армии, которые она якобы разгромила под Нарвой и Псковом 23 февраля 1918 года — когда на самом деле эти самые германские отряды хорошенько накостыляли красным, обратили их в бегство, заняли и Псков, и Нарву, а в итоге большевики вынуждены были 3 марта того же года подписать Брестский мир целиком на германских условиях…

В то же время, невооруженным глазом было видно, что список этот далеко не полон. И прежде всего в нем нет катастрофы 1941 года. Что и побудило меня написать следующую заметку:

«22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война…»

Это была самая страшная война, которая когда-либо выпадала что на долю России, что на долю Украины, бывших тогда частью одной страны – Советского Союза.
В той войне Советский Союз победил. Но были и поражения. Трагические, унизительные, порой бессмысленные.

Катастрофа 41-го, которая началась 22 июня семьдесят четыре года назад – главное из них. Удивительным образом она не упомянута в материале «13 феерических военных неудач России», обнаруженном мной на сайте «Нового времени».
Между тем в течение лета-осени 1941 года Красная Армия прошла сквозь череду тяжелейших неудач, перетекавших одна в другую, прежде чем сумела остановить наступление вермахта под Москвой в начале декабря.

Конец июня 1941 – разгром под Минском, четыреста с лишним тысяч потерь.

Сражение под Смоленском (10 июля – 10 сентября) – семьсот тысяч потерь.

Тогда же, в сентябре — Киевский котел, которого можно было избежать, если бы вовремя отступить за Днепр. Еще семьсот тысяч убитых, раненых, пленных.

2-13 октября – катастрофа под Вязьмой – 380 тысяч убитых, более 600 тысяч пленных.

Дорога на Москву была открыта, чудом удалось отстоять столицу.

И, раз уж вспоминать поражения Красной Армии времен второй мировой войны, нельзя не упомянуть еще одно – в сражении под Харьковом в мае – июне 1942 года, когда неудачная попытка наступления обернулась очередным разгромом (потери составили 270 тысяч). Немцы прорвали фронт, устремились на юг и к началу августа вышли на подступы к Сталинграду.

Тогда же, в сентябре — Киевский котел, которого можно было избежать, если бы вовремя отступить за Днепр Старики, пережившие ту войну, часто вспоминали, что в моральном отношении поражения весны и лета 1942 были едва ли не тяжелее, чем в 41-м: после контрнаступления под Москвой многим казалось, что в войне наступил перелом, и вдруг – враг у берегов Волги.

Повторяю, в итоге СССР победил в той войне. Честь и хвала нашим отцам, дедам и прадедам. Но мне кажется, очень важно помнить о горькой цене Победы.

А для россиян это, по-моему, важно вдвойне, втройне, потому что память у них, при деятельном участии государственной пропаганды, становится, увы, все короче, а вся история страны предстает этакой нескончаемой чередой военных триумфов – над неразумными хазарами, над псами-рыцарями, над татаро-монгольским игом, над ляхами, литовцами, шведами, турками, «двунадесятью языками» Наполеона и так далее.
На этой почве в обществе, где практически не осталось людей, помнящих, как страшна на самом деле война, и как важно избежать ее повторения, рождается иллюзия некоей исключительности военной судьбы России, крепнут шапкозакидательские иллюзии.

Точно такие же, что бытовали в народе накануне обеих мировых войн, когда в 1914 в воображении русских обывателей рисовались германцы, нанизанные как шашлык на казачьи пики, или когда в 1941 те же обыватели пели: «Если завтра война, если завтра в поход…» — и верили истово, что война будет малой кровью, на территории противника, а кончится она через месяц — и не больше.

Вот почему, по-моему, надо хранить память не только о победах, но и о поражениях, которых в истории России, СССР и наследовавшей ей постсоветской РФ было едва ли не столько же, сколько и побед – на самом деле, как в истории любой другой страны.

Начать хотя бы с «преданий старины глубокой».

В 1382 году — уже после победы Дмитрия Донского в Куликовской битве — хан Тохтамыш нанес ответный удар: разграбил и сжег Москву.

В 1558 – 1583 годах Ливонская война с польско-литовской Речью Посполитой, Швецией и Данией, которую Иван IV Грозный вел четверть века, закончилась его полным поражением. Россия практически потеряла выход к Балтийскому морю, была разорена, а северо-запад страны обезлюдел.

В XVII веке Россия проиграла одну войну Польше (1609-1618) и две – Швеции (1610 – 1617 и 1656-1658).

В XVIII, после победы в Полтавской битве в 1709 году, Петр I отправился в бесславный Прутский поход — преследовать Карла ХII, бежавшего в дунайские владения Османской империи. Поход обернулся проигранной войной с турками 1710-1713 гг., в ходе которой Петр I вместо того, чтобы пленить шведского короля, сам чудом не попал в плен, а Россия лишилась выхода к Азовскому морю и недавно построенного южного флота. Азов был вновь был захвачен русской армией лишь спустя четверть века при императрице Анне Иоанновне.

Спустя столетие Россия, прежде чем победить в Отечественной войне 1812 года «Великую армию» и дойти до Парижа, была разбита в сражении при Аустерлице в 1805 году и фактически проиграла последующую войну с Наполеоном 1806-1807 годов, окончившуюся для России унизительным Тильзитским миром.

Про первую мировую войну у нас раньше не любили вспоминать, разве что про успешный Брусиловский прорыв летом 1916 года. И это неслучайно, потому что русскую армию в той войне преследовали поражения. Самое известное из них, пожалуй — разгром русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 года (об этом написан один из лучших романов Александра Солженицына — «Август четырнадцатого»), хотя генерал Деникин, например, назвал самой великой трагедией русской армии в первой мировой войне отступление из Галиции летом 1915 года.
После прихода к власти большевиков Красная Армия победила в гражданской войне. Но в войне с Польшей в 1920 году с треском проиграла. Поход на Варшаву обернулся «чудом на Висле» – неожиданным разгромом армии будущего советского маршала Тухачевского войсками польского маршала Пилсудского.

Перенесемся отсюда на тридцать лет вперед, в 1950 год, когда Северная Корея при поддержке СССР и Китая начала войну против Южной Кореи, пытаясь установить коммунистический режим на всей территории полуострова. СССР официально в войне не участвовал, но оказывал режиму Ким Ир Сена помощь деньгами, оружием, военными советниками и инструкторами. Война закончилась, по сути, политическим поражением Москвы – в 1953 году после смерти Сталина новое советское руководство приняло решение прекратить вмешательство в конфликт, и надежды Ким Ир Сена воссоединить две Кореи под своей властью рухнули.

Считать ли исход Карибского кризиса в 1962 году политическим поражением СССР – вопрос дискуссионный, но такая точка зрения, на мой взгляд, имеет право на существование. В конце концов, Хрущеву, пытавшемуся разместить на Кубе советские ядерные ракеты, пришлось их оттуда убрать. А для США это было самым главным – гораздо важнее отказа от попыток свергнуть Кастро или вывода американских ракет из Турции.
А вот то, что СССР потерпел поражение в афганской войне 1979-1989 гг., мне лично – свидетелю начала той войны — представляется очевидным. Хотели советизировать Афганистан, чуть ли не шестнадцатой республикой СССР его сделать (были и такие мечтания поначалу), почти десять лет воевали, но так и не смогли победить не то что «шахтеров и трактористов» – неграмотных афганских дехкан, взявших в руки вместо мотыг дедовские винтовки времен англо-афганских войн конца XIX – начала XX века (впрочем, со временем у них появились и американские «Стингеры»).

СССР оказался также проигравшей стороной в арабо-израильских войнах, особенно в Шестидневной войне 1967 года и войне Судного дня в 1973 году — сколько ни вооружали, ни обучали, ни пестовали египетских и сирийских «союзников», Израиль минимум дважды разбил их в пух и прах.

Наконец, СССР проиграл США в гонке вооружений, надорвавшись под непосильным грузом военных расходов – хотя покойный Егор Гайдар в своей знаменитой книге «Гибель империи», описывая механизмы экономического краха и распада Советского Союза, предупреждает читателя: непомерные военные расходы – важная, но не единственная и не самая главная причина того, что случилось в 1991 году.

А еще — уже в постсоветское время — было две войны в Чечне.

В ходе первой из них был не только неудачный штурм Грозного 1994-1995, о котором справедливо вспомнило «Новое время», но и поражение российских войск в августе 1996, когда вооруженные отряды чеченских сепаратистов захватили Грозный, Гудермес, Аргун, и Москва была вынуждена подписать унизительный для нее Хасавюртовский мир.

Правда, бытует мнение, что это был заговор, что мира можно было не подписывать, а продолжить военную операцию, которая была в шаге от успеха. Но это тот случай, когда история не знает сослагательного наклонения. Первая чеченская война была Москвой проиграна.

Зато считается, что во второй чеченской войне Москва победила. Однако, по прошествии многих лет, становится все очевиднее, что усмирить Чечню Путину удалось только ценой фактической переуступки власти – в обмен на лояльность Кремлю и огромные бюджетные дотации — клану Кадыровых, которые в первой войне воевали с Москвой, а затем переметнулись на ее сторону.

Сегодня президент Чечни Рамзан Кадыров де-факто обладает такой властью на территории республики и такой степенью самостоятельности от Москвы, которая не виделась ни Дудаеву, ни Масхадову, ни другим прежним лидерам мятежной Чечни даже в самых смелых сновидениях. Все чаще возникают ситуации, когда всем очевидно: на территории Чечни фактически не действуют ни Конституция, ни российские законы.

Эта ситуация в последнее время становится все более острой проблемой для Кремля. Всевластие и самоуправство Кадырова, которое стало распространяться далеко за пределы региона, вызывает раздражение российских силовиков, многие из которых не забыли те времена, когда президент Чечни был всего лишь одним из молодых и самых жестоких «полевых командиров». Похоже, это тревожит и самого Путина, особенно после убийства Бориса Немцова, когда некоторые из главных подозреваемых фактически скрылись от правосудия на территории Чечни. Но это уже – совершенно другая история.

Если вы нашли ошибку или опечатку выделите ее и нажмите Shift + Enter или нажмите здесь чтобы сообщить нам.